THE HISTORY OF CENTRAL ASIA
 
articles
статьи Кумекова Б.Е.
Захарова И.В.
Статья Гейбулаевой Р.
Дихотомия правды и вымысла в литературе и роман К.Абдуллы 'Неполная рукопись'
Статьи Зуева Ю.А.
Публикации
News
Personnel
Guestbook
Price-list
Contact info

Abstract:

         В данной статье основным объектом исследования мы выбрали роман Кямала Абдуллы 'Неполная рукопись'[1]. Исходя из сути романа рассматривается проблема дихотомия правды и вымысла или история в старом и новом контексте,  интерес к эпосу 'Китаби Деде Горгуд' в литературе

Один из  сюжетов именно эпоса 'Китаби Деде Горгуд' лег в основу современной интерпретации и художественного вымысла вышеупомянутого романа Камала Абдуллы, писателя, красной нитью творчества которого проходит вопрос о Пути - о соотношении начала и конца, о перипетиях жизненного пути,  о философии этого пути, пройденным одним ли человеком, целым ли народом на определенном историческом периоде. Он размышляет об истории своего народа сквозь призму эпического и художественного домысливания и переосмысливания.

Роман заставляет задуматься о соотношении истории как науки и реальности, правды и вымысла. И не менее важным в этой дихотомии для писателя является, на наш взгляд,  привлечь внимание к скрытой стороне известного эпоса. А именно:  эпос 'Китаби Деде Горгуд' по жанру и сути ближе к 'Илиде' и 'Одиссее', нежели к современным историческим романам. Столько мифологических переплетений в эпосах, приписываемых Гомеру, тогда как всего один мифологический момент -  о Тепегёзе доминирует в дастане огузов! Тогда напрашивается вопрос: почему эпос 'Китаби Деде Горгуд' не стал, в отличие от этих эпосов или 'Слова о полку Игореве', историческим источником?

 

Dichotomy of Truths and Fiction and Kemal Abdulla's novel Uncompleted Manuscript

 

  In this article the focus of research is Kemal Abdulla's novel Uncompleted Manuscript  from the point of view of dichotomy of truths and fiction  and history in an old and new context. For this I apply both to the epos The Book of My Grandfather Gorgud and it's interpretations in  literature and other historical fact's depiction in literature.

One of the plots from this epos became above mentioned novel's modern interpretation and art fiction. The author whose red string of creativity is a question on the Way - a parity of the beginning and the end,  peripetias of life's ways, about philosophy of this way, whether of one person, whether whole people on the certain historical period. He reflects history of his nation through the prism of epic and art of literary fiction.

This novel forces to think on  history as science and as realities, the ways between truths and fiction. And no less important in this dichotomy for the writer is, for our opinion, to draw attention to the latent side of this known epos. Namely: the epos The Book of My Grandfather Gorgud  is closer in essence and genre to the epics Iliad and Odyssey, rather than to modern historical novels. So much mythological interlacing in the epics attributed to Homer  whereas only one mythological moment - about Oneyed dominates in the dastan of Ogizes. Then the question arises: why the epos The Book of My Grandfather Gorgud  did not become as  these eposes or as the epic Words about Igor's Regiment , a historical source?

 

 

 

 Тема: Дихотомия правды и вымысла в литературе   и роман К.Абдуллы     'Неполная рукопись'

 

Р.М. Гейбуллаева,

Бакинский славянский университет

 

Введение

 

 

Исторический жанр в старом и новом контексте: элементы мифических сказаний, эпоса и летописи в художественной  литературе

   Одной из традиций в мировой литературе является использование религиозных мотивов, символов и образов в художественной литературе. Это 'Илиада' и 'Одиссея' Гомера; мотивы, перешедшие из античной греческой литературы  в римскую литературу, 'Энеида' Вергилия - жанр которых можно назвать, говоря современными терминами, 'историческим'; инвариации Дьявола, сюжеты о наказании Иисуса, жизни Магомета как в западной, так и в восточной литературе и кинематографе и т.д. Сюжетами-архетипами становились и нерелигиозные мотивы как история о 'Ромео и Джульетта', которых до Шекспира на Западе было около 200 вариантов, как описывает Бендетто Кроче, история Лейли и Меджнун.

       Реже используются в качестве фабульной основы сюжеты эпосов. В азербайджанской литературе традиция такой трансформации встречается в ХVII веке в творчестве Мохсуна Насири ('Шахрияр и Санубар'), С. Рустама на мотивы дастана 'Гачаг Неби' в ХХ веке. Традиция обращения к прошлому народа с использованием эпоса встречается в художественной литературе других народов. Относительно 'Китаби Деде Горгуд' приведем пример из среднеазиатской литературы. Так, говоря о литературе постсоветского периода в Центральной Азии,  упоминается имя  узбекского автора Мамедали Махмудова, который был заключен в тюрьму просто за то, что тот цитировал отрывки из старых книг, как дастан Деде Горгуд. После провозглашения независимости Узбекистана в 1991 году, он был награжден премией Чолпан,  названной в честь автора, погибшего в сталинских застенках. Премия была предназначена М. Махмудову за мастерство передачи исторического документа и сказания вод видом  художественной фикции, литературы[2]

         Мотивы и образы общетюркского эпоса 'Книга Деде Горгуда', время записи которого датируется  ХI веком, стал сюжетной основой произведений прозы, драмы и поэзии некоторых современных азербайджанский писателей - Микаила Рзагулузаде, Наби Хазри, Кямала Абдуллы, Анара, Рашид Тахмазоглу и др. [3]Обращение  к этой теме обусловлено особым  интересом к корням, наряду со знанием материала этого эпоса. 

        Произведение Анара  носит, условно говоря, несколько 'подлинный' характер и отличается небольшими вкраплениями деталей, оставшихся за сюжетной хроникой самого эпоса, но имеющими место в связанных с Деде Горгудом историях. Например, превращение в огромную груду камней-балбалов огузских беков, которого нет в тексте эпоса,  но это поверье существовало у тюркских племен Средней Азии[4]. Судя  по балбалам, находящимся на территории одного из дворцов-музеев в Сеуле,  не только у среднеазиатских предков нынешних азербайджанцев, но и других народов региона; а также народов Северной Америки. Но это тема требует отдельного исследования. Другим мотивом в повести Анара, которого также нет в тектсе эпоса, но которая была популярна среди огузских племен, является бегство Горгуда от смерти, благодаря которому он становится свидетелем многих событий[5].  Анар сохранил также каркас героев эпоса, что является более традиционным подходом к осмыслению известных памятников культуры. 

 

         В данной статье основным объектом исследования мы выбрали роман Кямала Абдуллы 'Неполная рукопись'[6]. Исходя из сути романа, можно выделить два аспекта исследования: Дихотомия правды и вымысла или История в старом и новом контексте, в котором рассматривается интерес к эпосу 'Китаби Деде Горгуд' в литературе, второе направление непосредственно связано с художественной спецификой романа.

          Прежде чем анализировать роман, следует отметить, что роману предшествовало тщательное исследование Кямалом Абдуллой - писателем-ученым  различных  пластов эпоса 'Книга отца моего Горгуда'  - синтаксического, текстологического и сравнительно-исторического[7]. Самым привлекательным моментом в сравнительном ряду эпоса Огузов 'Китаби Деде Горгуд', на основе которого написан роман,  и поэмами Гомера, являются сходства и различия в образе одноглазых Полифема и Тепегёза, которые неоднократно становились предметом обсуждения научных статей в работах азербайджанских ученых  А. Султанлы, Г. Кязимова, казахского ученого Ч.Ч. Велиханова, москвичей  Х. Кёроглу, П.В. Остроумова и др.[8] В этом ряду больше сходств, нежели различий. Оба погибают одним и тем способом,  который применяется героем-противником; оба являются гибридом человека и мифического существа; у обоих уязвимым местом являются глаз. Много сходств и в судьбах и функциях Одиссея и Басата. Роман позволяет заострять внимание на сходствах  в эпосах греческой и азербайджанской литературе.

Говоря о таких сходствах в мировой литературе, в данном случае в азербайджанском и  греческом эпосах, принято говорить о таких разновидностях как бродячие сюжеты, заимствованные сюжеты и сюжеты-архетипы или образы-архетипы. Если с архетипами (Лейли и Меджнун, Ромео и Джульетта, суд римского прокуратора Понтия Пилата, Мефистофель-Фауст-Иблис-Воланд и т.д.) более или менее понятно, то относительно двух первых закономерен вопрос: кто у кого заимствовал? Какой из персонажей эпосов первичен?  Также закономерен ответ: это литературно-творческое отражение одних и тех событий и их составляющих. Таких, как войны и их атрибуты, как героизм и предательство, герои и антигерои, долголетние скитания бывших воинов в отсутствии современных видов транспорта и передачи информации и т.д. Все это является неотъемлемой частью истории любого народа. 

Обо всем этом и повествует писатель в своем научном исследовании 'Скрытый Деде Горгуд', размышляя о том, что  помимо вопроса о том, 'кто древнее', не менее важен момент о том, что все это глубоко сидит в эпосах различных народов, и снова возвращает к пониманию причин  такого единства в многообразии народов. Здесь автор подчеркивает значение эпоса как важный источник истории огузов, которые в отличие от хазаров, печенегов и других племен, не нашли заслуженного места в исторической науке. Этим и объясняется неутомимый интерес К. Абдуллы к эпосу как лингвиста, как литературоведа и как писателя.. Если рассматривать эпос в сравнительном ряду эпосов 'Илиада' и 'Одиссея', 'Слово о полку Игореве', то становится очевидным тот факт, что в отличие от них, эпос 'Китаби Деде Горгуд'  не получил заслуженную оценку как источник истории общества огузов. 

 

Основная часть

 

Соотношение исторической правды и художественного вымысла

 

Некоторые моменты из этого исследования  вошли в авторское предисловие к роману 'Неполная рукопись'. Роман является самостоятельным оригинальным произведением, в котором выкристаллизовывается традиция сочетания эпосного и исторического сюжета. Об эпосе уже говорилось, а исторический сюжет - из истории азербайджанских правителей Ирана - также с неожиданной трактовкой вплетен в сюжетную канву романа.

Прежде всего, писатель использует сюжет и образы 'Китаби Деде-Горгуд' в совершенно новой трактовке, переставляя акценты в оценке и поступках главных героев  эпоса. Он домысливает - а может, было не так, а иначе. Например, почему Бейрек обязательно должен быть положительным?  Как в рефрене из романа-эпопеи 'Жизнь Клима Самгина' Горького, 'А был ли мальчик'? А если был, все ли так обстояло на самом деле, или это субъективное описание хроникера, в данном случае - хроникера и мудреца-Деде в одном лице? Не мог бы мудрец, да и обычный хроникер, оставить поколениям не реальные события, а то, что требовалось по его соображениям или по совету главного хана огузов Баяндур- хана? 

 

 

Тогда где грань между реальностью и возможностью, или каково соотношение исторической правды и художественного вымысла?  И тут вопрос возникает вопрос первый. Он  замечен Тофигом Гаджиевем, который пишет, что внимательное чтение самого текста эпоса наводит на домысливания и сарказм[9], а именно: почему Газан хан, отправляясь на охоту, оставил одних детей и женщин? Действительно, домысливание этого момента вполне могло стать основой сюжета нового произведения, как и стало в романе 'Неполная рукопись'.

         Здесь возможны два варианта ответов. С одной стороны, женщина у тюркских племен вполне самостоятельно может постоять за себя и сражаться. В тексте эпоса 'Книга Деда моего Горгуда' немало тому примеров. Например, и Селджан-хатун, и Банучичек наравне с возлюбленными умеют блистать боевыми доблестями, иной раз даже превосходят мужчин. Или: Бурла хатун и сорок ее подруг, оказавшись в плену, находят выход в ситуации, чтобы не осрамилась жена главного военачальника - Газан хана. Роман, продолжая эту традицию относительно женщин не только в плане доблести, выводит нестандартный образ матери и непутевой  женщины, кстати, единственной на все огузское общество. Это образ Фатьмы из романа, которая  в этом функциональном смысле не является исключением. Она, следуя совету мудреца Деде Горгуда, смогла обвести вокруг пальца всех беков Огуза ради спасения сына, обсиняемого в шпионаже, которого неминуемо ожидает смертная казнь.        

          С другой стороны, у среднеазиатских племен, в частности у монголо-татарских племен был обычай, когда во время военных походов за конницей следовали арбы с женами и детьми воинов. Эта традиция была порождением жизненного образа. Во время бесконечных внутренних нашествий вражеский стан мстил друг другу уничтожением женщин и детей, которые оставались без защиты в местах проживания. Во время одного из таких наездов была похищена и любимая жена Борте молодого еще Чингиз хана. Чингиз хану со временем удалось усмирить внутренние междоусобицы. Так постепенно у среднеазиатских племен утратилась традиция таскать семьи воинов за собой на походы[10]. Возможно, это историческое время  совпало с охотой Газан-хана, которая и стала основой одного из сказаний эпоса.

 

      Вопрос второй в этом контексте дихотомии правды и артефакта - зачем могла понадобиться подтасовка фактов в летописи или эпосе?  За основу сюжетной канвы романа 'Неполная рукопись' взято двенадцатое сказание эпоса, в котором повествуется о распрях между огузскими беками. Тема, в определенной степени созвучная с нынешним временем. Именно тема раскола в огузском обществе позволяет автору анализировать причины распрей, конструировать свой слой событий, домысливать и переосмысливать ставшие уже стереотипными поступки и оценки героев эпоса, соответственно, допускать существование возможного, но неизвестного еще нам варианта рукописи известного эпоса. Для этого в эту сюжетную ситуацию вкраплены элементы других сказаний  -  о Салур Газане, Арузе, Тепегёзе, Бейреке,  которые оказываются тесно переплетенными между собой. Основа сюжетной ситуации - это своего рода суд, которая, как оказывается,  не столько для выявления истинного виновника, столько для определения оптимального выбора  мишени для наказания, жертвы, чтобы положить конец распрям в огузском обществе.  

 

         Вот тут и появляется художественный сплав двух историй. Для усиления темы возможности подтасовки исторической правды летописцами, нарраторами и т.п. автор вводит в роман параллельную сюжетную линию из истории того же  этноса, опять-таки с центральной ситуацией суд[11]. Это уже не хроника из эпоса, а более поздний исторический факт из династии Сафавидского Ирана, во главе которого стояли азербайджанцы, наследники огузских племен. Симбиоз героев эпоса и исторических героев (Баяндур хан и его окружение;  Шах Исмаил Хатаи и его окружение), реальных фактов и художественного вымысла и домысливания, переплетение добра  и зла, лжи и правды, подлинного виновника и желаемого объекта наказания - все это составляет различные сюжетные звенья, которые в итоге сливаются  в одном вопросе, который не оставляет в покое автора:  а все ли так, как написано, или что-то осталось 'за кадром', а что еще хуже, записано в летописи (или эпосе) в угоду чему-то или кому-то.

 

Вопрос третий, на который наводит роман, - а были ли подтасовки или неточности в самой истории как науке?

        Ведь известны подтасовки недавних исторических фактов, которые в конце ХХ века создают своеобразную 'лженауку'. Еще один пример из более раннего периода, из кавказской же истории. Так, албанский каталикос Агиг (Х век),  ссылаясь на 'Историю агван' Мовсеса Каганкатватси[12], говорит чуть позже него пришедшему на пост армянскому каталикосу Анания Мокатси, что Албания (речь идет о Кавказской Албании - Р.Г.) приняла христианство раньше, чем Армения. Анания говорит, что книга не точна.  Случайно книга оказывается в руках у Анания, и он требует, чтобы был найден факт, который им нужен или их устраивает. И  Анания добавляет следующее: Первый епископ Албании был назначен армянским просветителем святым Григорием по просьбе албанского правителя Урнйра; албанские каталикосы получали это звание от армянских патриахов; 'армянский и албанкий правители Трдат и Урнайр в это время  всё же оставались идолопоклонниками'[13]. Этот отрезок противоречит другому, более раннему отрезку 'Истории агван', где утверждается обратное. Напомним, что эта книга является одним из самых  важных источников по истории Закавказья того периода, и она не избежала подтасовки исторических фактов.

          Или история о потерянной либерии (библиотеки) византийской принцессы Софьи Палеолог, которая, выйдя замуж за московского Великого князя Ивана III, привезла с собой в качестве приданого ценные книги-летописи на разных языках. Не исключено, что обнаружение их могло бы изменить многие кажущиеся привычными исторические факты.

        В этой же истории был момент, когда монах Максим Грек был приглашен внуком Софьи Василием III в 1516 году для перевода 'Толкового Псалтыря' с греческого, тот обнаружил множество разночтений этого текста. Именно эти разночтения и были уже распространенными на Руси. Чтобы не менять сложившиеся, хотя и неточные сведения, московское духовенство решило заточить монаха[14]. Кстати, на тему поисков либерии  писали и художественную литературу - в ХХ веке Глеб Алексеев ('Подземная Москва'), Борис Акунин ('Алтын-Толобас'), Сергей Алексеев (Сокровища Валькирии: Стоящий у Солнца).

     

       Таким образом, не только художественная литература, но и историческая летопись не исключает вымысла. Но функции художественного вымысла и отличают литературное творчество от исторической летописи. Известно, что при написании драмы 'Ага Магомед Шах Гаджар' А. Ахвердов использовал архивные материалы,  в которых правитель Ирана вырисовывался больше как положительный образ. Но автор подчеркивает его именно злым, кровопийцей, которому доставляют удовольствие неизменные атрибуты войны, например, смерть с особой жестокостью, наслаждение от вида горящего города и т.д. Или драма 'Надир шах' Н. Нариманова, где автор, также используя исторические эпизоды, преднамеренно дает образ положительного правителя. Или в 'Хамсе' Низами Александр Македонский, покоривший полмира, учится быть справедливым правителем у правителя Барды, к тому же женщины - Нушабы, что соответствует идеалам Низами как о справедливом правителе, так и об уважительном отношении к женщине.

           

 

Fiction or Nonfiction

 Роман 'Неполная рукопись' еще раз наводит на мысль о том, если история - это хроника событий, то художественная литература - это преломление истории через конкретные судьбы людей, перипетий которой не избегает ни царь, ни люд. Если относительно первых жанр произведения получает статус исторического, то при втором варианте - это обычная литература, которому в западном литературоведении соответствует термин fiction (фикция, вымысел).[15] Художественная литература полна таких сюжетов от истории Франции А. Дюма, М. Дрююона, истории Египта Б. Пруса до самой, наверное,  трагической истории Марии Стюарт С. Цвейга или до Гаджара А. Ахвердова, С. Вургуна и Ю. Самед-оглу, а также сюжетов из относительно недавней истории, руководителей советского государства, начиная с   Т. Абуладзе, М. Захарова (кино и театр) до А. Рыбакова до А. Солженицина. А каково соотношение правды и вымысла в серии 'Жизнь замечательных людей', 'Напалеон' Тарле или 'Мария Кюри' Евы Кюри?

     В этом контексте роман К. Абдуллы вписывается в категорию fiction в довольно оригинальном амплуа. С одной стороны, герои и основные события исторические, т.е. как бы nonfiction, c другой стороны, события хотя и основываются на известном эпосном материале и историческом факте, но вымышленные, измененные до неожиданности,   хотя и вероятные, что уже fiction. Интересно, как бы жанр этого романа определили на западе? Вопрос не риторический с учетом того, что, например,  роман-трилогия британской китаянки Жунг Чанг 'Дикие лебеди' (Jung Chang. Wild Swans.) по западным меркам относится к  nonfiction, говоря нашими терминами, документалистика. В этом романе на примере трех поколений повествуется  о периоде до 'культурной революции' в Китае, периоде правления Мао Цзе Дуна и последующим за его смертью историческом этапе. Он написан  с позиций общепринятой современной оценки  известных исторических фактов и несколько  отличается от нашего привычного восприятия художественной литературы, соответственно которому это исторический роман.

 

         Здесь возникает вопрос четвертый: разве мало в истории фактов, ставших привычными, отчего стереотипными, которые время от времени подвергаются сомнению?

Казалось бы, что же еще можно сказать о Спартаке, который возглавил восстание рабов в Риме в 70-х годах нашей эры?  Новая версия о нем появилась в книге 'Spartacus _  The Myth and The Man' британского историка Эм Джи Трой, который, не подвергая его способностей блестящего полководца, пишет о неизвестной стороне его биографии. Со ссылкой на Плутарха он пишет о том, что Спартак применял жестокие приемы психологической войны против армии соперников, выставляя перед сражением впереди своих боевых рядов распятого пленника, которых казнил сотнями.  Родившись в свободной семье во Фракии,  ненавидел римлян. Вначале он воевал в римской армии. Затем дезертировавшего Спартака сделали рабом, который и поднял мятеж среди  гладиаторов, используя в своей армии германские племена. Из всей этой истории не подвергается сомнению его умение военачальника.   Как воспринять в новой исторической оценке, хотя и не получившей пока распространения, роман Р. Джованьоли 'Спартак'?

         Ближе к сегодняшней истории: разве Сталин, Брежнев, или тот же Мао не подвергались пересмотру посмертно после изменения режима, о чем собственно, и роман Жунг Чанг? Когда  это касается недавней истории, этот процесс не такой болезненный. Другое дело, когда это касается относительно давней истории. Наверное, этим и был обусловлен шквал дискуссий за и против романа К. Абдуллы. Главным предметом обсуждений становились  не художественные особенности романа, как обычно происходит с появлением нового произведения, а  фактор неожиданного поворота в восприятии привычной истории. Причем не одной, а сразу двух исторических фактов в рамках одного романа, совмещенных в виде параллельных сюжетных линий, которые время от времени пересекаются в художественном пространстве  повторяющимися параллелями  из разных исторических пластов.

          Кажется, сам автор понимает груз ответственности от такой подачи известного исторического материала и сопровождает роман тремя предисловиями и одним послесловием, которые вполне могли бы реальным.  Т.е. вполне реально, что существуют документы, или документ, в котором все эти герои существовали в тех же исторических событиях, но в противоположных функциях, о котором по той или иной причине решили умолчать летописцы.  Об этом размышляет автор в первом сюжете, построенном на суде Баяндур-хана, которому все известно, но по определенным соображениям нужно подтасовывать подоплеку событий. Тем же путем подтасовки факта идет во второй сюжетной линии Шах Исмаил Хатаи после знаменитой Чалдыранской битвы, за что невольно расплачивается опять-таки невиновный, выбранный им же двойник. В первом случае невинной жертвой в угоду сохранения сплоченности огузских беков  становится Аруз, так решил правитель Баяндур-хан.  Во втором случае опять-таки невинной жертвой становится подставной шах, которого выбрал сам подлинный правитель, умирающий полководец Шах Исмаил.  Перефразируя известное изречение, можно сказать, что история требует жертв - вот в чем суть поставленной автором главной задачи в романе 'Неполная рукопись', которую можно перевести и как 'Незаконченная рукопись', что было бы ближе к авторскому замыслу о невозможности ставить точки над 'i' в истории, даже если это общепринятый факт. 

 

     В связи с неоднозначной оценкой общепринятых исторических фактов отметим еще один момент. Итак, вопрос пятый: что же такое история? сам факт или его восприятие? Это касается того, какой народ рассказывает об истории, что еще раз напоминает о том, что у истории две правды. Так,  история монголо-татарского продвижения  в Европу в учебниках советского времени преподносится как 'монголо-татарское иго'. В тех же учебниках истории продвижение русских в Азию преподносится как 'присоединение Казани, Астрахани, Сибири к России'. То есть оценка одного и того же исторического факта зависит от того, какая сторона или кто  его преподносит. Это не такой уж и безобидный момент, который оставляет след не только в интерпретации исторического факта, но и в восприятии того или народа. Именно оценка противоборствующей стороны двухвекового монголо-татарского  правления привело к тому, что, например, у русских существует поговорка 'Незваный гость хуже татарина', еще хуже: в английском языке слово 'татарин'  имеет два варианта: Tatar  и  TartarЕсли Tatar  имеет одно значение, то Tartar, во-первых, ассоциируется с древнегреческим мифологическим значением ад,  во-вторых, переводится и как татарин, татарский, как более сильный соперник, и как дикий, необузданный.

           В этой связи привлекает внимание следующий момент. Случайно ли Пол Терукс, автор послесловия к английскому изданию 2000 года 'Али и Нино', использует именно слово  Tartar в значении татарин, а не однозначное слово   Tatar?[16] В этом послесловии дается искренне высокая оценка роману и его значению как литературному факту. Пол Терукс сравнивает роман по значимости с такими жемчужинами мировой литературы как 'Геклберри Финн', 'Дон Кихот', 'Мадам Бовари', 'Улисс'.  Чем же не факт гордиться такой оценкой собственной культуры иностранным исследователем? Но здесь привлекает внимание следующая неточность: 'Как этот центральноазиат  [выделено мной- Р.Г.] написал книгу на немецком и опубликовал в Берлине'?[17] Хотя буквально перед этим автор пишет об авторе: 'Он был  Tartar и умер в Италии', объясняя, что вместо Tartar  точнее использование название народа Azeri, но не задумываясь при этом о месте проживания Azeri. Справедливости ради отметим, что аналогичная ошибка западными гуманитариями не единична, как-то встречалась в одном из голливудских фильмов, где  Azeri на Кавказе одеты как типичные центральноазиаты.

     В контексте последнего вопроса - две стороны исторической правды  - интересно, как относится японец к описанным Жунг Чанг событиям о поведении японцев в Манчжурии? Довольно много в истории аналогичных примеров двух сторон исторической правды. Хронику событий Испании на протяжении почти всего романа Л. Фейхтвангера 'Испанская баллада' пишет Муса, иудей, принявший мусульманство в силу обстоятельств в эпоху 'крестовых войн'. Как он оценит ситуацию?  Вроде в задачи автора не входит этот аспект, но ясно, что как бы ни излагал факты, свой взгляд на происходящие события будет у Мусы, обычного летописца. Та же история еврейских колоний, проживающих на территории современной Испании во времена крестовых походов, как была бы представлена, если бы это писал не Л. Фейхтвангер или в его романе Муса? Каким представили бы самого Мусы, или, несмотря на все сомнения, но все же положительный образ еврея  Ибн Эзры?  В варианте Л. Фейхтвангера и его летописца Мусы это герой, который ценой собственной чести и семьи спас свой народ в тяжелое время, помогая ему не сбежать с обжитой территории в такое смутное для евреев время.  Кажущиеся сомнения в его оценке - не что иное, как показать мужество и силу воли этого спасителя.      

   

Итоги:

       Итак, дихотомия правды или вымысла в истории в литературе может рассматриваться с двух позиций:

·        Существуют ли другие документы относительно уже установившихся в истории фактов?

·        Какая сторона является автором подачи фактор, исторической хроники?

 

B предисловии к  роману 'Неполная рукопись' писатель отмечает важный момент о том, что эпосы - это  свидетельство взаимоотношений народов в древнем мифологическом времени. Народы, которым принадлежали эти эпосы, имели общественно-политическое устройство, систему  отношений с соседними народами, с которыми то воевали, то мирились. Предки современных азербайджанцев -  огузские племена в разные периоды истории жили бок о бок с древними хазарами, индийцами, египтянами, греками и т.д.  Все они создавали свою неповторимую культуру также, как и другие народы. Эпос 'Китаби Деде Горгуд' - памятник  этой истории. Он в функциональном отношении представляет собой то же самое, что и 'Илиада' и 'Одиссея' для культуры и истории древних греков.  Сравнительный ряд греческих и азербайджанских эпических сюжетов имеет место в науке, о чем упоминает сам писатель в предисловии.

Неслучайно один из  сюжетов именно эпоса 'Китаби Деде Горгуд' лег в основу современной интерпретации и художественного вымысла вышеупомянутого романа Камала Абдуллы, писателя, красной нитью творчества которого проходит вопрос о Пути - о соотношении начала и конца, о перипетиях жизненного пути,  о философии этого пути, пройденным одним ли человеком, целым ли народом на определенном историческом периоде. Он размышляет об истории своего народа сквозь призму эпического и художественного домысливания и переосмысливания.

Роман заставляет задуматься о соотношении истории как науки и реальности, правды и вымысла. И не менее важным в этой дихотомии для писателя является, на наш взгляд,  привлечь внимание к скрытой стороне известного эпоса. А именно:  эпос 'Китаби Деде Горгуд' по жанру и сути ближе к 'Илиде' и 'Одиссее', нежели к современным историческим романам. Столько мифологических переплетений в эпосах, приписываемых Гомеру, тогда как всего один мифологический момент -  о Тепегёзе доминирует в дастане огузов! Тогда напрашивается вопрос: почему эпос 'Китаби Деде Горгуд' не стал, в отличие от этих эпосов или 'Слова о полку Игореве', историческим источником?

 

                                          Литература:

www. Literature in Central Asia . H.B. Paksoy, D. Phil. (Edited version published in ENYCLOPEDIA of MODERN ASIA, David Levinson, Karen Christensen, Editors. (Charles Scribners, 2002). The Post-Soviet Period, Pp. 478-482

 

Qorqud ədəbiyyataı. Bədii əsərlər. - Baki: Öndər Nəşriyyat, 2004.  (Литература Горгуда, на азербайджанском языке). А также: Ş. Sadıq. Qana qan qarışdı. - Eyni adlı kitab: Planet Press, 2006. (Перемешанная кровь, на азербайджанском языке).

 

Kamal Abdulla. Yarımçıq əlyazma. - Bakl: XXI YNE, 2004. (Неполная рукопись, на азербайджанском языке).

 

Kamal Abdulla. Gizli Dədə Qorqud.   - Bakı,  1999. (Скрытый Деде Горкуд, на азербайджанском языке).

 

 Х. Кер-оглу. Об этой книге и  ее  истоках. - В кн.: Анар. Деде Коркут. - Баку: Гянджлик, 1988.

 

Paul Theroux. Afterword to the Anchor Edition. - Kurban Said. Ali and Nino. Anchor books. A Division of Random House, inc. - New York, 2000, p.277

 

 

T. Hacıyev. Həmişəyaşar Dədə Qorqud ədəbiyyatı.  - Qorqud ədəbiyyataı. Bədii əsərlər. - Baki: Öndər Nəşriyyat, 2004.  (Литература Горгуда, на азербайджанском языке).

 

Ç. Аytmatov. Çingiz xanın ağ buludu. - Bakı: Azərbaycan Tətcümə və Ədəbi Əlaqələr mərkəzi, 1992, 186s. - s. 48. - Ч. Айтматов. Белое облако Чингиз хана, на азербайджанском языке).

 

Мовсес Каганкатски. История агван. - В переводе на русский с древнеармянского К. Патканова, SPb, 1896. - Цитирую по кн.: Ziya Bünyadov. Azərbaycan VII-IX əsrlərdə. - Bakl: Elm, 2005, стр.12. (Зия Буниадов. Азербайджан в VII -IX веках, перевод русского издания 1965 года на азербайджанском языке).

 

Х. Дадаеан. Арарат, 1896, стр 25. (Цитирую по той же кн.: Ziya Bünyadov. Azərbaycan VII-IX əsrlərdə, стр 12).

 

Разгадана тайна библиотеки Ивана Грозного. - В газете: Комсомольская правда, 13-20 апреля, 2006 г., стр. 28-29.   

 

Q. Kazımov. Homerin poemaları və 'Kitabi Dədə Qorqud'. - Bakı: Təhsil, 2006 (Г. Кязимов. Поэмы  Гомера и 'Китаби Деде Горгуд', на азерб. языке) .

 

 

 

 

 

 

 

 



[1] Kamal Abdulla. Yarımçıq əlyazma. - Bakl: XXI YNE, 2004. (Неполная рукопись, на азербайджанском языке).

[2] www. Literature in Central Asia . H.B. Paksoy, D. Phil. (Edited version published in ENYCLOPEDIA of MODERN ASIA, David Levinson, Karen Christensen, Editors. (Charles Scribners, 2002). The Post-Soviet Period, Pp. 478-482

 

[3] См.: Qorqud ədəbiyyataı. Bədii əsərlər. - Baki: Öndər Nəşriyyat, 2004.  (Литература Горгуда, на азербайджанском языке). А также: Ş. Sadıq. Qana qan qarışdı. - Eyni adlı kitab: Planet Press, 2006. (Перемешанная кровь, на азербайджанском языке).

[4] См.: Х. Кер-оглу. Об этой книге и  ее  истоках. - В кн.: Анар. Деде Коркут. - Баку: Гянджлик, 1988, 120 с 

[5] Там же, с. 8

[6] Kamal Abdulla. Yarımçıq əlyazma. - Bakl: XXI YNE, 2004. (Неполная рукопись, на азербайджанском языке).

[7] См.: Kamal Abdulla. Gizli Dədə Qorqud.   - Bakı,  1999. (Скрытый Деде Горкуд, на азербайджанском языке).

[8] См. Вышеназванная работа Х. Кёроглу; Q. Kazımov. Homerin poemaları və 'Kitabi Dədə Qorqud'. - Bakı: Təhsil, 2006 (Г. Кязимов. Поэмы  Гомера и 'Китаби Деде Горгуд', на азерб. языке) и др.

[9] См.: T. Hacıyev. Həmişəyaşar Dədə Qorqud ədəbiyyatı.  - Qorqud ədəbiyyataı. Bədii əsərlər. - Baki: Öndər Nəşriyyat, 2004.  (Литература Горгуда, на азербайджанском языке).

[10] Ç. Аytmatov. Çingiz xanın ağ buludu. - Bakı: Azərbaycan Tətcümə və Ədəbi Əlaqələr mərkəzi, 1992, 186s. - s. 48. - Ч. Айтматов. Белое облако Чингиз-хана, на азербайджанском языке).

 

[11] Отметим, что суд в анализируемом романе как художественный хронотоп отличается от суда как философской категории как во временном, так и пространственном отношениях. Здесь рифмовка  в двух сюжетных линиях хронотопов суда влияет на последующее восприятие  фактов истории (первая сюжетная линия) и на сам поворот истории (вторая линия), превращаясь в философскую категорию.

[12] Мовсес Каганкатски. История агван. - В переводе на русский с древнеармянского К. Патканова, SPb, 1896. - Цитирую по кн.: Ziya Bünyadov. Azərbaycan VII-IX əsrlərdə. - Bakl: Elm, 2005, стр.12. (Зия Буниадов. Азербайджан в VII -IX веках, перевод русского издания 1965 года, на азербайджанском языке).

[13] Х. Дадаеан. Арарат, 1896, стр 25. (Цитирую по той же кн.: Ziya Bünyadov. Azərbaycan VII-IX əsrlərdə, стр 12).

[14] Разгадана тайна библиотеки Ивана Грозного. - В газете: Комсомольская правда, 13-20 апреля, 2006 г., стр. 28-29.   

[15] Хотя термин 'художественная литература' уже предполагает определенный вымысел, западная теория литературы  не относит прои зведения, основанные на исторических фактах, к разряду fiction.  Напомним, что термин fiction означает не только вымысел, ложь, но и изображение, художественная литература.

[16] Paul Theroux. Afterword to the Anchor Edition. - Kurban Said. Ali and Nino. Anchor books. A Division of Random House, inc. - New York, 2000, p.277.

[17] Ibid, p. 278.

 Copyright © centralasiagalievanuar@hotmail.com 
BOXMAIL.BIZ - BEST WEB BUILDER
WOL.BZ - Free hosting
RIN.ru - Russian Information Network 3