Кумеков Булат Ешмухамбетович

директор Международного центра кипчаковедения КазГЮА д.и.н., профессор, член-корр. НАН РК

посвящается памяти Е.Г. Джакишева

Истоки и трансформация сведений о кипчакских племенах в мусульманских памятниках

Несмотря на очевидную актуальность кипчакско-кимакской тематики и на бесспорные научные достижения в разработке целого ряда ее аспектов, создание связной картины этнополитической истории и исторической географии кипчакской степи в период ҮIII-ХIII вв. до сих пор остается одной из нерешенных задач исторической науки, прежде всего из-за ограниченности привлекаемых письменных источников и недостаточной источниковедческо-текстологической изученности самих текстов. Сведения по истории кипчаков, куманов и кимаков фиксировались письменно на различных языках - древнетюркском, китайском, сирийском, русском, грузинском, армянском, византийском, греческом, латинском, монгольском. Информационная ценность этих источников различна из-за отрывочности и случайности сведений. От них выгодно отличается арабская, персидская и тюркская литература IХ-ХҮII вв., содержащая значительный по важности и характеру материал по средневековой истории родственных кипчакских племен, расселившихся от Иртыша до Днестра.

Арабский халифат и Тюркский каганат в конце VП-VШ вв. сосущеcтвовали  как  соперничающие  сила.  Арабы  активно  вели завоевания на западе и востоке, в том числе в Средней Азии, до того находившейся под политическим контролем тюрок, которые для арабов  были  единым  народом.  В  середине  VIII  в.  границы мусульманского  мира  на  северо-востоке  вплотную  подошли  к пределам кочевий тюркских племен Южного Казахстана. Непосредст­венные контакты сказались на характере информации - появляются более конкретные представления об отдельных тюркских племенах. В описании арабскими историками грандиозного сражения, происходив­шего в 751 г. у г.Атлаха близ Тараза (совр.Джамбул), между араб­скими и китайскими войсками, в качестве участников названы и тюркские племена - карлуки, чигили и тюргеши. В ходе завоева­тельных походов арабов в начале IX в. в Семиречье в письменных памятниках появляется подробная информация о местных племенах, в том числе о кимаках. Об этом свидетельствует текст надписи, выгравированной на ободке короны Кабул-шаха (813 г.), который воспроизвел ал-Азраки (ум.858). Там говорится о разгроме ал-Фадлом ибн Сахлем карлукского джабгу в Отраре и изгнании его в страну кимаков.

В исторической литературе в целом по-прежнему сохраняется цикл более  ранних сведений о  тюрках.  Лишь  в самой ранней арабской географии проявляется непосредственное влияние иранской традиции,  в  географических  сочинениях  халифата  используют терминологию взятую из персидской литературы, касающейся назва­ний тюркских племен Центральной Азии и  стран Дальнего  Востока (нп., Синистан, букв.  "Страна Син", т.е. Китай, у Мухаммада ал-Хорезми. перв. пол. IX в.; хифшах > хифчах по Ибн Хордадбеху).

К концу IX в. тюркские племенные группы, пограничные с арабами, стали постепенно  исламизироваться;  торговые  пути из исламских городов направлялись в центры кочевых объединений - кимаков в Прииртышье и кыргызов на Енисее. В Х в. тюркские племена начинают приобщаться к мусульманской культуре. Именно в втот период в географических сочинениях среднеазиатско-хорасанского круга, сопредельного казахстанской степной зоне,  появля­ется свод  сведений,  отличающихся  широкой  осведомленностью и сравнительно высокой точностью сообщений, о ряде тюркских племен Центральной и Внутренней Азии - кимаках, карлуках, огузах, тогуз-огузах, кыргызах. Появляются также общие понятия о генетическом родстве языков, на которых говорили тюркские племена, и генеало­гическом родстве самих племен.

В арабской литературе сообщалось обычно о тех племенах, которые находились на вершине политической власти. Этим объясня­ется то, что до начала XI в., за исключением сведений Ибн Хордадбеха и "Худуд ал-^,алам", кипчаки не упоминаются в нарративных источниках. Вхождение кипчаков в союз племен, а затем в государ­ство кимаков, политическая зависимость кипчакского правителя от кимакского хакана наложили своеобразный отпечаток на направлен­ность информации о них. В повествовательных памятниках все све­дения касаются только кимаков, которые заслонили собой все остальные племена. В этой связи термин кимак следует восприни­мать как политоним, обозначающий кипчаков, куманов и другие племенные группы.

В памятниках отлагалась и накапливалась разнообразная информация о природе и климате страны кимаков, государстве кимаков, продвижении кипчаков и кимаков от Иртыша до пределов мусульманского Туркестана, Приаральских и Прикаспийских степей, о их территориальной локализации относительно других тюрко-язычных племен и их взаимоотношениях, о хозяйственной структуре, религии, обычаях и нравах. Накапливавшийся фонд историко-географических источников о кимакских и кипчакских племенах вне зависимости от времени и места их создания, воспринимался сред­невековыми учеными и писателями как общее наследие и достояние. Этот феномен позволял им широко и свободно использовать в своих трудах в качестве фактического материала различные исторические сведения о кимаках и их племенах. Тем самым создавалась преемст­венность в накоплении и передаче исторических знаний о них в нарративных источниках.

Появление в арабо-персидских произведениях качественно новых сведений о кипчаках было связано с политическим возвыше­нием кипчакских ханов в начале XI в. Дашт-и Кипчаке, усилением этнополитических контактов с мусульманскими династиями Карахани-дов, Хорезмшахов, Сельджукидов и Газневидов, борьбой за сырдарьинские и семиреченские города и торговые центры между кипчакскими ханами и хорезмшахами, распространением религии ислама в кипчакском обществе, а также продвижением кипчакских племен с востока на запад, вплоть до Приазовских степей. Именно с этого времени термин кипчак постепенно превращается в общий политоним, не только для собственно кипчакских, но также для кимакских и куманских племен. Информация письменных источников относительно кипчаков до эпохи монгольского нашествия обогащается за счет конкретных сведений по исторической географии страны кипчаков, этнографическим сюжетам, религиозным представлениям, хозяйству, духовной культуре, лингвистическим особенностям.

В XII в. с понятием  кипчак связывалось представление об обширной  стране  и  многочисленном  народе,  расселявшемся  на значительной территории от Иртыша до Причерноморских степей.

В начале XIII в. когда монгольское нашествие приостановило рост политического могущества кипчаков, в источниках появляется пласт информации другого характера. В ней содержится довольно подробное описание отрицательных последствий захвата монголами кипчакских земель, приводятся важные сведения о совместной борь­бе кипчаков, аланов и Руси против татаро-монголов, фиксируются факты, прямо указывающие на отголоски реалий этнокультурных и этнополитических  контактов  между  кипчаками  и  татарскими (монгольскими) племенами на протяжении веков, отмечается наличие полярных ориентаций по отношению к монголам в кипчакской среде. Большие группировки разгромленных монголами кипчакских и куман­ских племен были вынуждены бежать в сопредельные страны. С 60-х годов XIII в. правящая династия Мамлюкского государства в Египте и Сирии была представлена в основном кипчаками, выходцами из Дашт-и Кипчака, чьи предки, или они сами, были куплены на неволь­ничьих рынках Причерноморья, Средней Азии и Ближнего Востока для службы в султанской гвардии. Факт прихода к власти в Мамлюкском государстве кипчакской группировки вызвал к жизни появление в мусульманских источниках соответствующей информации. Мамлюкская эпоха выдвинула большое число летописцев, биографов, историков, филологов, в сочинениях которых отражались различные факты и явления этнического,  социального, политического и культурного плана. Письменные источники со всей определенностью свидетель­ствуют о том, что кипчаки вдали от родины, окруженные иноязычной и иноэтнической средой стремились сохранить привычные им  традиции и обычаи.

Таким образом, проделанная источниковедческая работа, прежде всего издание основных текстов на арабском и персидском языках, позволяет обратиться к новому аспекту источниковедческого исследования кипчакской тематики, а именно, формированию корпуса сведений мусульманских источников относительно кипчаков, кимаков и куманов и рассмотрению его как целостной системы. Только она позволяет реально оценить степень полноты и достоверности имеющейся информации и выявить те внутренние связи,  которые в сущности и превращают подборку отдельных фрагментов из разных источников, сколь значительны они не были бы по объему, во внутренне непротиворечивую систему, которая может послужить надежной базой новых оценок и выводов в изучении истории разных групп кипчакских племен. Мы полностью отдаем себе отчет, что как бы ни была полна информационная подборка из разных по времени и месту происхождения источников, она неизбежна будет содержать значительные пробелы и искажения, которые не могут быть преодолены на основе изучения сохранившихся материалов. Реконструктивные гипотезы и догадки столь же неизбежны, сколь неизбежно последующая их проверка и возможные дополнения. Тем не менее, предпринимаемое нами системное рассмотрение определенной группы источников является уже назревшим и необходимым этапом на пути продвижения к новым историографическим обобщениям